Мои родственники временами спрашивают: «Ну что ты всё ищешь в этих своих прошлых жизнях?» Я улыбаюсь в ответ, потому что уже вспомнила прощальное напутствие того, кто провожал меня (мою душу) на Землю. Он сказал: «Вспомни меня — найдёшь и себя, вернёшься к изначальному Свету». Так что, мой интерес к прошлым воплощениям и жизни души вполне закономерен. Ещё в детские годы я поверила в реинкарнацию, исцелив себя от одного очень сильного страха, и загадала однажды вспомнить прошлые жизни. И я безгранично счастлива, что мне это удалось.
Сейчас я распутала переплетение старинных воспоминаний, странных снов, почему-то западавших в душу незначительных событий и неслучайных фантазий настолько, что вижу тот ребус моей жизни, который был придуман, чтобы, постепенно разгадывая его, я приходила к нужным выводам, осознаниям и наконец докопалась до сути, познала себя и приняла свой путь. Но об этом я расскажу несколько позже, в продолжении романа «Неземная любовь».
В этой статье я хочу поведать вам историю о самом ценном, что есть в человеке. О том, что необходимо беречь несмотря ни на что! Это история мальчика, потерявшего своё сердце в прямом и переносном смысле. Кроме того, эта жизнь так же иллюстрирует то, о чём мне часто задают вопросы — зачем души избирают себе тяжёлые судьбы и что может происходить с душой после смерти тела.
История Кристиана
В той жизни меня звали Кристиан. Я родился и жил во Франции. Не знаю, где точно, но город стоял на холме, в окрестностях были так же крутые холмы и леса, местами даже скалы. По ощущениям — 18 век.
…Помню себя младенцем, тёплые, немного полноватые руки мамы. Она сидит на городской улице на ступенях дома в белом чепце и тёмном платье, держит меня на руках, а я кушаю у неё молочко. Мама улыбается мне, но я чувствую потаённую тревогу в её сердце… И всё же, это моё единственное счастливое воспоминание. Отца не помню.
Мама была из небогатого сословия и я видел, что кто-то обижал её. Ей тяжело жилось. Однажды она прихватила большую корзинку, будто собралась за покупками, взяла меня на руки и отправилась вниз по улице. Я был младенцем, но чувствовал, что происходит что-то ужасное, непоправимое. С каждым шагом мамы, удаляющим нас от дома, меня охватывал всё больший страх, будто меня отрывали от чего-то родного, душа страдала и рвалась назад, но я был мал, не мог бежать или что-то сказать. Я не хотел уходить в тот день, ибо сердце в груди говорило мне, что я больше не вернусь домой…
Наш дом скрылся из вида. Наконец мы подошли к двери какого-то незнакомого дома. Мама поставила корзинку на порог и уложила в неё меня… Прощай, мама!
Дверь открыл высокий мужчина лет сорока пяти-пятидесяти с пышными усами. Казалось, он не слишком удивился, увидев на пороге своего дома корзину с малышом. Он принёс меня в дом. Помню полумрак гостиной с камином, с окнами, зашторенными плотными занавесками. Поставив меня себе на колени и рассматривая, мужчина размышлял, что же ему делать со мной дальше.
Кроме хозяина в этом доме жила так же его дочка, которой на тот момент было лет восемь-десять. Я ещё не видел, но уже чувствовал её присутствие — озорную и добрую энергию ребёнка. Я чувствую, что во многом благодаря ей, они оставили меня жить вместе с ними на правах воспитанника и будущего помощника по хозяйству. Подрастая, я знал, что не являюсь членом этой семьи, подметал золу возле камина, но был вполне доволен своей судьбой. Спокоен, зная, что есть крыша над головой, еда и те люди, что готовы обо мне позаботиться. Я не жаловался, не грустил, ведь ко мне хорошо относились в этом доме.
Конечно, как и любому ребёнку, мне было свойственно играть, фантазировать и мечтать. Я видел на улице мальчиков из богатых семей, носивших чулочки, чистенькие костюмчики и красивые соломенные шляпки. И однажды, пока дочки хозяина не было дома, я зашёл в её комнату… Ах! Сколько красивой одежды здесь было! А вот и шляпки…
Внезапно появившийся на пороге хозяин был обескуражен, увидев своего воспитанника, стоящего перед зеркалом в шляпе дочери. Он понял, что я копался в её одежде, но увы, не понял зачем… Я просто играл, фантазировал, воображая себя одним из тех ухоженных и нарядных мальчиков. Что же подумал отец девушки, мне было тогда непонятно. Я только видел, как он совершенно растерянный ходил из угла в угол и не знал, что со мной делать дальше. Ему казалось, что я представляю какую-то угрозу для его дочки. Та же, по возвращении домой, не защитила меня. Это была уже взрослая девушка, мечтающая о богатом женихе, более не нуждавшаяся в партнёре по детским играм, и моя судьба была ей безразлична. Я понимал, что она не зла, но легкомысленна, и потому не понимает всей серьёзности сложившейся ситуации.
В общем, не без тягостных раздумий и мук совести, хозяин всё-таки указал мне на дверь. Я едва ли понимал, в чём провинился, а люди, изгнавшие меня, едва ли понимали, что они сейчас делали…
Я был в шоке. По-другому не описать это состояние. Я шёл по городу со стеклянным взглядом, не представляя что будет дальше. Впереди была полная неизвестность. Я не мог о чём-то думать, не вспоминал о воде или пище целые сутки: я просто шёл, пытаясь осознать, что отныне у меня нет дома и нет родных…
Теперь я знаю, откуда взялось одно из моих первых стихотворений, написанное осенью 2015 года. Оно вышло из глубин подсознания, когда я ещё ничего не помнила о Кристиане, но однозначно чувствовала, что описанное в нём мне знакомо.
Осень. Улица. Ливень. Грязь, холод и лужи. Всем мешаю. Без куртки, босой — я продрог. Нет семьи, нету дома. Голодный, простужен. Кто бы обнял, спросил: «Что случилось, сынок?» Приласкайте меня… Хоть возьмите за руку. Без любви и заботы родной я зачах. Словом добрым смягчите сиротскую муку… Я оборван, худой, колтуны в волосах. Не гоните меня! Будьте, люди, добрее: Потерял, горемыка, и мать, и отца. Я стучусь на ночлег – но все заперты двери. К детской боли глухие встречаю сердца. — Приютите меня… Заберите отсюда! Стану преданным сыном отныне навек. Подрасту, зарабатывать денежки буду, Вас любить и кормить… Нет? Хотя бы ночлег… — Накормите меня… Дайте корку сухую… Разве много прошу? Я три дня голодал… Подождите! Работу исполню любую! …Если я не поем – Богу душу отдам… — Извините меня… Оторвал от обеда? Чую, выпечкой пахнет… Мне можно блинок? Тётя, добрая, Дайте хотя бы объедок! — Бедный мальчик… Входи! Что случилось, сынок?
Как я жил дальше? Ночевал где придётся — в лесу или тайком забравшись на чей-нибудь сеновал. Днём ходил по городу и просил милостыню, пытался придумать способ развеселить народ. Не имея ничего кроме одежды на мне, я шутил, пел песенки и улыбался, благодарил за фрукты и орехи, которыми меня угощали горожане. Не помню откуда, у меня появилась маленькая гармошка, на которой я научился играть, и теперь я чувствовал себя маленьким артистом, а не просто попрошайкой.
Мне было девять с небольшим лет. В той жизни у меня были светлые вьющиеся волосы и голубые глаза. А ещё — светлая душа и чистая совесть.
Я никогда не воровал, как бы сложно мне не приходилось. Жизнь была нелёгкой, но я хотел быть честным человеком. Выступая перед прохожими, я совершенно искренне делился с ними радостью и хорошим настроением, которое черпал из глубины своего сердца непостижимым образом. Все печали отступали в этот миг и я просто был собой — озорным и весёлым мальчишкой. Я хотел, чтобы все вокруг меня сбросили с плеч свои заботы и улыбались.
Но наступал вечер, я покидал город, и мой ум снова напоминал мне о моём жалком положении в этом мире.
Встреча с жуликами
Однажды за городом меня остановили двое мужчин. Они были неплохо одеты, походили на торговцев, но не внушали мне доверия. Они расспросили меня о жизни и предложили помочь им в одном деле. Уговаривали очень навязчиво и долго. Но душа говорила мне: «Не доверяй!», и я отказал.
На другой день я купался в речке, оставив одежду на берегу. И пока я был в воде, снова появились те двое. Похоже, они следили за мной. Я был им очень удобен и поэтому нужен. Нужен для недобрых дел.
Когда я хотел выйти на берег, то обнаружил, что моя одежда исчезла, и не знал, как мне быть. А когда появились знакомые лица с фальшивыми улыбками, стал отступать обратно в реку. Снова начались долгие уговоры, обещания и угрозы. Эти люди не уходили, и вокруг не было никого, кто бы мог мне помочь. Стоя по грудь в холодной воде, я понимал, что у меня только два выхода: переплыть реку, чтобы спастись от этих мужчин, либо выйти к ним на берег. Но в первом случае я бы остался совсем гол, а во втором… Душа говорила: они опасны. Их настойчивое желание сделать меня своим компаньоном предвещало недоброе. Я просто не знал что делать! Положение казалось безвыходным. Наконец один из мужчин скинул обувь и полез за мной в реку…
Наконец вытащив меня из воды, мужчины вернули мне одежду и снова стали вести себя добрее.
«Ладно, пусть, — уговаривал я сам себя. — Быть может, всё не так плохо, как мне кажется».
Помощь, о которой меня так настойчиво просили эти жулики, заключалась в воровстве. Вот почему моё сердце так протестовало. Но они убеждали меня, что для такого несчастного ребёнка как я это вовсе не преступление, что богатые люди не оскудеют, а я смогу привести в порядок свой внешний вид. В общем, они очень сильно давили мне на мозг, притворяясь, что хотят сделать мне благо, и следили, чтобы я случайно не удрал.
Наступила ночь. Мы пришли в город и остановились около стены одного из домов на безлюдной улице. Мужчины подняли меня, чтобы я смог пролезть в маленькое окошечко и остались ждать снаружи. Я не верил в то, что делаю.
Едва я выглянул из окна с мешочком ценностей, мужчины радостно подхватили меня на руки, помогая выбраться. «Беги!! — крикнула моя душа в этот миг. — Всё брось и беги!» Но я не побежал. Почему? Мне не нравились эти люди. Я не хотел воровать. Моё сердце постоянно пыталось предупредить меня об опасности от них исходящей. Но я не убежал. Я устал. Я ужасно устал от одиночества… Жулики, разжившись добычей, подобрели, радостно посмеивались и мне хотелось побыть хоть один вечер в обществе людей. Кража уже совершена, все довольны, больше не давят на меня, так почему бы мне не побыть с ними ещё немного?
Мы покинули город и развели костёр в горной местности, поужинали и легли спать. Я был рад хоть какому-то общению и участию и наслаждался моментом. Однако в планы жуликов не входило брать меня в свою банду, да и делиться награбленным им тоже не хотелось.
…Не знаю, почему они не сделали это пока я спал?
…Когда я проснулся поутру около потухшего костра, мужчины уже не спали. Более толстый из них сыто и наигранно улыбался, глядя мне в лицо. А потом, едва я успел подняться на ноги, он вдруг взял меня за плечи и столкнул с края скалы, на которой мы отдыхали. Я пролетел несколько метров вниз и упал на спину. Очень сильно ударился, но не потерял сознание, поэтому видел, как вслед мне сверху был брошен большой и тяжёлый камень… Он упал мне на грудь и проломил её. Моя несчастливая и убогая жизнь завершилась.
После смерти
Моя душа не покидала тело. Я был настолько ошарашен произошедшим, что не мог понять, мёртв я или жив. Тело умерло, захлебнувшись кровью, я не чувствовал боли, но и не выходил из него. Я, душа, съёжился где-то в животе мёртвого мальчика, дрожа от ужаса и горя. Я не мог понять, как люди могут быть настолько жестоки? Почему сейчас воры посмеиваются и собираются уходить, ни капельки не понимая, что совершили убийство? Моя душа так нуждалась в сочувствии, жалости и любви, но вместо этого было одиночество и ощущение собственной ничтожности…
Ниже места событий на горном склоне располагалась деревня. Быть может, кто-нибудь из местных жителей найдёт моё тело и похоронит? Хотя бы это немного смягчит мою душевную боль.
Действительно, спустя некоторое время на тропинке, ведущей от деревни, появилась пожилая женщина — скрюченная старушка в тёмном одеянии. Она словно знала, где я лежал, услышала мой призыв, но я напрасно обрадовался…
Подойдя к телу, старуха покачала головой и поднатужилась, чтобы спихнуть с моей груди тяжёлый камень. Затем она достала из складок одежды большой нож…
Я всё ещё был в теле, как в безжизненном сгоревшем доме, изнемогая от ужаса, когда ведьма (а по другому после таких дел не назовёшь) разрезала грудь мёртвого мальчика и забрала моё сердце. Моё сердце! Да, тело Кристиана умерло, но его сознание ещё было живым: я (душа) всё ещё ассоциировала себя с его личностью и моя моральная боль была невыносима… Я наконец покинула тело и видела, как уносят моё сердце…
Этот миг глубоко запечатлелся во мне ощущением одиночества и собственной ненужности, отголоски которого я пронесла с собой через несколько последующих воплощений.
Если бы души могли плакать, по склону этой горы струился бы быстрый ручей… Моё страдание, как видно, достигло Небес, потому что мой рыдающий дух подхватило потоком и понесло прочь с Земли…
Я посмотрела вверх: там был яркий белый свет и большая фигура прекрасной святой женщины в белых одеждах, встречающей меня с распростёртыми объятьями. От неё исходил такой Свет и материнская Любовь, что даже сейчас, печатая этот рассказ, я не могу сдержать слёз. Я влетела в её объятья, энергии, как после долгой разлуки. И тотчас, как мягкое облако любви, нас окружил целый хоровод святых женщин, тоже воздушных, светящихся, излучающих нежную заботу и Любовь. Мне только что хотелось рассказать им о жестокости земного мира, о том, как со мной обошлись, но, окутанная их волшебными любящими энергиями, я не стала этого делать, а отдалась моменту, приняв образ маленького мальчика, почти младенца, которого сейчас ласкали, баюкали и исцеляли святые материнские энергии.
Оглядываясь на ту жизнь, хочется сказать: «Боже, как? Как я могла добровольно согласиться на такой жёсткий план? Как могла поставить саму себя в такие суровые условия жизни? Почему, ещё будучи ребёнком, была должна пройти через такой серьёзный выбор? Почему первое и единственное предательство своей души и совести определило мою смерть?»
Ответы на эти вопросы открылись мне и я вижу сейчас, насколько в моей нынешней жизни повторяются события жизни бедного мальчика. Но подробно о выводах его жизни, о её связи с моим текущим воплощением, а также о том, как могла бы сложиться жизнь Кристиана, если бы он всё-таки смог избежать участия в воровстве, я расскажу в следующей статье. И так, за пару дней, что я писала этот рассказ, то давнее прошлое проявилось в событиях этой жизни… И об этом я тоже обязательно вам расскажу.
С Любовью, Лилла Джая
